Прыжок льва - Страница 86

— Вот это машина! — не смог сдержать восхищения Урбал: — Да ядра к ней даже Летис поднять не сможет. Представляю, какие разрушения она вызывает.

Здоровяк из Утики обиженно засопел, присматриваясь к размерам глыб. Но вскоре вынужден был признать, что его друг прав. Камни были слишком массивные. Однако вскоре стало ясно, что и в Сиракузах не найдется подобных силачей. Подъем и загрузка «снарядов» производилаиь здесь не вручную, а с помощью небольшого приспособления из блоков, стоявшего рядом с катапультой. Видимо, тоже детище Архимеда.

— Эта катапульта способна выбрасывать массивные каменные глыбы очень далеко, — пояснил греческий офицер. — Одно попадание — и корабль противника выведен из строя и не сможет дальше продолжать бой. Находящимся на нем морякам остается только молиться Посейдону, что глыба снесет надстройки, но не повредит руль или мачту, иначе они не смогут даже спастись бегством.

— Так что же все-таки с Архимедом? — напомнил Федор, которого постоянно теребил Леха, так и не дождавшийся ответа на поставленный вопрос. — Почему он не любит механику?

— Он считает это низменным занятием, — нехотя признался Диодокл, — не достойным его возвышенных мыслей. А сам все время настолько занят своими размышлениями, что не замечает ничего вокруг. Часто забывает о еде и даже не ходит в баню.

Углядев на лице командира финикийцев изумление, Диодокл подтвердил это еще раз.

— Да. Его приходится водить туда друзьям почти силой. Но и там, рассказывают, Архимед сидит, погруженный в свои размышления и все время чертит на песке или золе, а иногда и на своей коже, какие-то рисунки. Вычисляет.

— Однако, — кивнул удивленный Федор, — насчет бани я не знал. Впрочем, гении все немного… того. Марбал, не надо это переводить. А то обидим еще.

Уже раскрывший рот переводчик замер на полуслове. Но Диодокл этого не заметил. Он облизнул пересохшие губы и продолжил. Видно, Чайка затронул одну из тем, волновавших всех жителей Сиракуз.

— Архимед вообще очень странный грек. Говорят, что он очарован сиреной, которая его вдохновляет, и никогда не расстается с ней, — проговорил Диодокл, скрестив руки на груди и посмотрев в открытое море.

— Очень может быть, — быстро согласился Федор, чтобы подтолкнуть штабного офицера к дальнейшим рассказам.

— Однажды он договорился даже до того, — с усмешкой сказал Диодокл, — что сказал Гиерону — если бы у него была вторая земля, чтобы о нее опереться, он бы перевернул эту!

— Да, это он хватил, — кивнул Федор, немного улыбнувшись, — это же невозможно.

А про себя подумал: «соплеменники всегда воспринимали гениев как полоумных. За пару тысяч лет ничего не изменилось. Сэ ля ви».

— Он даже огласил уже свое завещание, — поведал греческий офицер, округлив глаза, — и знаете, что он там написал?

Федор пожал плечами.

— Он хочет, чтобы на его могиле был установлен цилиндр с шаром внутри и высечен расчет соотношения объемов этих фигур.

— Ну это уж слишком, — заверил Чайка.

— Нет, вы подумайте! — не мог успокоится Диодокл: — Боги когда-нибудь покарают его за такое!

Офицер сделал несколько шагов и, обходя катапульту и взяв себя в руки, закончил мысль.

— В общем, если бы не Гиерон, то мы никогда не имели бы этих машин и были бы гораздо слабее. А за то, что он дал нам такое оружие, Архимеду можно простить все его странности.

— А с ним можно будет… познакомится? — набрался смелости Федор Чайка.

Нельзя же было упускать такой шанс. Кроме того, Федора постоянно терзало беспокойство родом из прошлой жизни. Если все пойдет, как было написано в учебниках, то Архимед должен скоро погибнуть от руки римского легионера. Пока море было спокойным, да и на суше все шло хорошо, но командиру финикийцев отчего-то казалось, что это не надолго.

— Он мало с кем разговаривает, все время проводит во дворе своего дома вон в том квартале, — махнул рукой Диодокл в сторону верхнего города, застроенного невысокими симпатичными особняками, покрытыми красно-бурой черепицей, — даже Гиппократ видится с ним редко. Впрочем, он иногда любит прогуливаться по этим стенам и смотреть на море. Если вы вдруг окажетесь на его пути, попробуйте, быть может, он поговорит с вами. Он любит иностранцев.

В душе Федора забрезжил лучик надежды.

— Ты хочешь посетить самого Архимеда? — спросил стоявший рядом Урбал.

— Да, — кивнул Федор, — люблю общатся с умными людьми.

— Я тоже уважаю ученых, — заметил Урбал и добавил, — когда пойдешь к нему, не забудь взять меня и Летиса. Он тоже не против, как я вижу.

Здоровяк рассеянно кивнул, не сводя восхищенного взгляда с гигантской катапульты и лежавших неподалеку глыб.

— О чем он? — не выдержал Ларин, — о чем вы все говорите?

— Мы собираемся к Архимеду в гости, — просто заметил Федор, — пойдешь с нами?

— Ясен перец, — стукнул себя по груди скифский адмирал, отчего на ней звякнули нашитые сверху медные пластины, — куда ж без меня. Я больше всех хочу посетить этого, как его, геометра. Я с детства люблю геометрию.

— Хорош заливать, — усмехнулся Федор, переходя на русский, — не ты ли мне на службе рассказывал, что был двоечником по математике?

— Да когда это было, — развел руками Леха и хитро прищурился, — а теперь я совсем другой человек. Я все, что хочешь, начертить могу.

— Не надо, — отказался Федор, — тут для этого специалисты есть.

Диодокл еще несколько часов, почти до самого вечера, водил их по стенам, заглядывая в башни, которые поражали гостей своим набором больших и малых метательных машин, созданных Архимедом, казалось, на все случаи ведения войны. Башни Сиракуз были просто нашпигованы всевозможными приспособлениями и орудиями, приставленными к небольшим бойницам, не всегда заметным с наружи. Здесь были метательные машины для дальнего и ближнего боя, посылавшие в противника сразу по несколько стрел или дротиков, кучно поражая цель с расстояния всего в пятьдесят шагов. Это давало замечательную возможность «косить» почти в упор солдат противника, что смогли пробиться к самым стенам. Или ставить машины прямо на улицах и крышах, на случай прорыва в город.